«На горы смотрю я глазами поэта...»

На горы смотрю я глазами поэта…
Чужая душа. Девятнадцатый век.
Однако до боли мне близко все это:
На уровне птицы парит человек.
Х.БОРХАДЖИЕВ

Это стихотворение из недавно изданной книги «Вчера и сегодня» Хожбауди Борхаджиева называется «Кавказские мотивы». Поэт повторяет вслед за Александром Пушкиным «…Кавказ подо мною один в вышине», с которым наравне парит орел. Такие стихи запоминаются, в них даже влюбляются. Вся книга, в которую вошли стихи, рассказы, повесть, переводы и статьи, пронизана любовью ко всему живому. Из них узнаешь, чем прекрасен мир Борхаджиева. Его подвижнический путь в поэзии и прозе – поиск единства природы и человека, его манера письма этакое отражение обретений и потерь, выражение чувств и глубоких внутренних переживаний.
Вслед за Достоевским, утверждавшим, что «все мы вышли из гоголевской шинели», я бы сказал из «пушкинской – тоже». Именно классики повлияли на мировоззрение и эстетику поэта. Кандидат философских наук Валерий Раевский говорит: «Хожбауди Борхаджиев – чеченец по крови, пишущий о своем прекрасном крае стихи, песни, рассказы и повести как на чеченском, так и на русском языках… стихи и проза – это эпос в классическом понимании слова». Он приводит цитату из стихотворения Хожбауди «Плачут горы»:
…Над Чечней не утихают грозы,
Нет предела горю матерей.
И лежит в руинах город Грозный,
Сон цветной из юности моей.
И повторяет: «Искренние переживания и сильная душевная боль чувствуется в каждом слове. Не может человек, написавший такие строки, оставить землю своих предков на милость судьбы. Край, где живут такие люди, должен быть счастливым и цветущим!»
С Раевским трудно не согласиться. Поэт в стихах высказывается не вскользь, а по-борхаджиевски – щемяще и общедоступно, осознавая свою причастность к времени, в котором он живет. В стихотворении «Одесса», не оставляющим равнодушным чужие сердца, выплеснулись строки:
И нынче власти под майдан Прокрустов
Ввергают веру и людскую боль,
И подпалили в Доме профсоюзов
К России негасимую любовь.
Душой художника владеет любовь к Одессе и одесситам, которым: «…не страшны угрозы, им душно от коричневой чумы. И есть у них ответы на вопросы: «Куда и с кем? И кто, если не мы?». Он видит своим долгом – выстрадать украинскую трагедию и верит, что «взойдет заря не только над Одессой – над Киевом взойдет! Да будет так!»
Стихи «Дорога домой», «Моему городу», «Мы – дети Кавказа», «Непобежденные», «Чеченская новь», «Мы – россияне», «Трамвай памяти» и другие объединены общей рубрикой «На Земле роднее нет державы». В них уважение к жизни, к быту, восхищение Кавказом, Чечней, всем тем, чем жив человек. Именно о таких строфах мечтал Николай Заболоцкий, говоря: «Слова должны обнимать и ласкать друг друга, образовывать живые гирлянды и хороводы, они должны петь, трубить и плакать…»
Природная черта всякого таланта – порыв к новизне. В творчестве Борхаджиева присутствует усилие к новизне, трибунное новаторство – подчеркнутое, конкретное. Если судить по тематическому срезу, стихи поэта, объединенные рубриками «Память народа нетленна» и «В круговерти черно-белых лет», рисуют героику воинов Второй мировой, во многом новы пафос и обертоны в ранних произведениях и зрелых лет. Поэт с завидной зоркостью описывает инвалида Афганской войны, идущего в собес по поводу положенных ему льгот. В его документе отсутствует всего лишь одна буква, чтобы исправить эту бюрократическую брешь, он идет по расплавленному асфальту… «Солнца луч по-афгански печет», и протез калеки продырявил асфальтовое покрытие. Ему неловко за свой след, беспокоится за то, что «отругает дорожник за вред». Но идти надо…
Скомкал он документов клочки…
Перед взором маячил Герат…
И подумав: «Война – пустяки»,
Он на прочность проверил асфальт.
(«Афганец»)
Это жестоко и бесчеловечно, перед таким фактом люди опускают глаза, но поэт не из тех. Увиденное ясным взором он изложил на бумаге, и перед нами предстала суровая правда жизни.
«Вчера и сегодня» — избранное. В стихах, рассказах, повести, переводах и статьях поэт, журналист, писатель и публицист остается человеком с большой буквы. В поэзии и прозе присутствуют милосердие и мудрость. В стихах есть лирика, все отображено умом и сердцем, написано пером талантливого мастера.
И переводы в книге Х.Борхаджиева предстают во всем богатстве его возможностей. Он перевел на русский язык чеченских поэтов Магомеда Сулаева, Шаида Рашидова, Магомед-Салаха Гадаева, Эдуарда Мамакаева, Абу Эдильханова, Шайхи Арсанукаева, Магомеда Дикаева, Абузара Айдамирова, Абдулхамида Хатуева и других. Вместе с ними Борхаджиев размышляет о людских судьбах, о традициях и новаторстве, о методе и стилевых течениях. В его переводах творческий метод есть понятие конкретное, развивающееся. Стихи на русском языке читаются на одном дыхании. Вместе с поэтом Гадаевым знакомит широкий круг читателей с его «Ностальгией» по малой родине:
Как чурт я стою в азиатских просторах,
Горами Тянь-Шаня любуется взор мой…
Далекой Отчизны мне чудится вид.
Гляжу я на запад, а сердце болит…
Обратившись к повести «Стена», хочу сказать, что содержание поэзии и прозы Х.Борхаджиева не мельчает, а крепнет от произведения к произведению, открывая в них перипетии наших жизненных реалий.
Далее идут статьи, очерки, интервью, юмор, «Веселая азбука от «А» до «Я». Творческие строки богаты, разнообразны и многослойны. В них есть все: и ритмическое устройство, и содержание, и образная система, в философии стиха наличествует трибунное новаторство.
На что способен бурный темперамент автора, не так-то просто перечислить. Талант его щедр и многогранен. В «Избранном» вы найдете любовную лирику, и элегию, и переводы, и пьесу, и путевые записки, ставшие затем газетными материалами, и пародии, и строки, рожденные, читая классиков. Творит не отдельными стихами, статьями и рассказами, а целыми сборниками («На виражах времени», «В дыму надежд»), которые принесли читателю свой особый мир.
Особое место в книге, на мой взгляд, занимает рассказ «Не смотри мне вослед». Его можно назвать программным по подходу к действительности и удивительно прозрачной простоте. В диалоге двух молодых людей, едущих в поезде, а затем и при случайных встречах полно и глубоко выражены чувства взаимопонимания и того времени со всеми его противоречиями. Они встретились в пути. Разговорились в плацкартном вагоне поезда:
- Меня звать Али, или попроще Алик, — представился я, чувствуя себя все раскованнее.
- А я Малика…
- Можно, я тебя буду называть просто Аликой?
Алик, Алика… интересное созвучие имен, не находишь? – спросил я.
- Нахожу. Сам Бог велел нам встретиться, — игриво поддержала тон разговора моя собеседница.
Светлый диалог, внутренние переживания автора, стремление поближе узнать девушку не утомляет читателя на всем прочтении рассказа. Живо рисуется автором увиденное в пути: «За окном мелькали редкие дома окраины города. Весенний день радовал глаз мягкими красками зеленых садов и высокой статью уличных тополей… Ее неожиданно повлажневшие глаза через окно были устремлены куда-то в синюю даль, где солнце уже приближалось к своему зениту. Особая жизнь бурлила в вагоне. Кто-то решал кроссворд, в соседнем отсеке азартно «рубились в дурака», недалеко на верхней полке был слышен храп, где-то в конце вагона какой-то хриплый бард пародировал В.Высоцкого».
Неожиданными были для него слова Алики, сказанные ею на прощание: «Не смотри мне вослед. Именем Аллаха прошу: не смотри…» Он увидел ее в окружении родителей, идущих по перрону к залу ожидания. Она сильно припадала на левую ногу. «Холодная дрожь пробежала по всему телу: «Вот оно, в чем дело…»
Второй раз он увидел ее у кинотеатра. Ее, маленькую дочурку и спутника жизни: «…Как гармонично они смотрелись рядом! Алика шла грациозной походкой (после излечения. — Авт.), держа за руку свое милое создание – дочурку, а их самый близкий человек выглядел надежным, как скала, их покровителем».
- После этого, — пишет автор, — я не видел ее ровно 8 лет… К концу лета центральный рынок Грозного по своей многолюдности приближался к довоенным масштабам. Кругом стояли разбитые дома, словно памятники вандалам ХХ века, может быть, самым жестоким в истории войн…
На том же рынке женщины бойко торговали рыбой. За одним из прилавков стояла Алика. Оказалось, что война убила ее мужа, совсем маленьких дочурку и сына… Вся в слезах она поведала ему о своей трагедии, судьбе чеченской женщины, и он написал все, ничего не приукрасил и не сгладил. Краткими мазками выписал быт военной поры. Правдиво отобразил все, подчеркивая, чем горше правда, тем выше чувство нравственности.
…В пути следования в поезде Алик сказал Алике: «Меня посетила шальная мысль, что мы с тобой открываем новую книгу своей жизни. И то, что в данный момент здесь сидим и мило беседуем – это как бы ее пролог или первая страница…» В конце повествования Алика напомнила: «Вот такая печальная развязка получилась у твоего ненаписанного романа…»
Расставаясь, они не знали, что впереди их ждет еще одна война и новые испытания…
Этот рассказ, как и все произведения Хожбауди Борхаджиева, находится в силовом поле нравственности. Он видит своими глазами людей и описывает их жизнь в круговерти истории, стремится изменить эту жизнь в духовном облике к лучшему.
Он – редактор газеты – не работает в редакции, а служит ей. Сначала – человек, редактор – потом. И сотрудникам в редакции комфортно, и дело спорится. Работают дружно, без пресловутых обязательных часов. Так нужно, так должно быть и так у него получается.